Авторы: Phoenix_A, Vague~, за эпиграф - отдельное спасибо dary-tyan
Жанр: ангст, романс, изначально - драббл... у которого неожиданно отросли обоснуи...
Персонажи: Ясон, Катце, Рики
Ворнинг: AU, немного ООС.
Саммари: Мы часто задаемся вопросом о том, что было бы если бы Ясон попросил Катце организовать им исчезновение с Амои? Могло ведь быть и так…
Как ты смел умереть, если вовсе не жил?
Ты не рос, не болел, не дружил, не любил!
Или всё же любил, если смог умереть?
Неужели любовь принесла тебе смерть?
( dary-tyan)
Ты не рос, не болел, не дружил, не любил!
Или всё же любил, если смог умереть?
Неужели любовь принесла тебе смерть?
( dary-tyan)
1. От Phoenix_A. Начало.
Тишина. Какая-то странная, неприятная. Такое ощущение, что звуки просто исчезли. И не только вокруг, но и внутри. Дыхание, биение сердца – все исчезло.
Остались только мысли. И тело на широкой кровати – холодное, неподвижное.
Взгляд скользит по четко очерченной линии губ, задерживается на влажном следе, пересекающем щеку. Его слеза? Он что, плачет?
Рука сама тянется к ресницам, с которых в тот же миг падает еще одна соленая капля.
- Как? – звук собственного голоса кажется чужим: глухим, слабым. – Почему?
- Это элементарная операция, Рики, - на плечо ложится узкая ладонь. – Юпитер никогда бы не позволил ему… им существовать где-то вдали от себя. Ежедневно обращаясь к собственной базе данных, они получают сигналы, препятствующие отключению систем жизнеобеспечения. Насколько я знаю, максимальный срок пребывания вне системы – около трех месяцев.
- Откуда… ты знаешь? – черт, а руки-то дрожат. И кричать хочется. Не выть тоскливо на луну, как волк. Нет. Именно кричать. Орать до тех пор, пока легкие не обожжет недостатком кислорода.
- Он сам сказал.
- Сука! Сволочь! Тварь! Блядь, да если бы я знал, я бы сам тебя… собственными руками бы придушил! – а слезы все текут, уже непрерывным потоком, собираются в крупные капли на кончике носа, и падают на расстегнутую кремовую рубашку. Мокрое пятно все увеличивается. А руки… Господи! – Тварь! Ты же не человек! Как ты можешь сдохнуть?! Ты же не жил!!! Как? Ты? Можешь? Умереть??? – каждое слово сопровождается ударом кулака по недвижной грудной клетке.
- Успокойся…
- Что? – Рики оглядывается. Комната расплывается перед глазами. – Ты… Ты знал, и ничего не сказал. Почему?
- Если бы сказал, ты бы остался. Он не поехал бы без тебя. А что вас ждало там?
- Там? Где? Я не знаю никакого «там». Не хочу знать. Не было никакого «там».
Он поднимается с колен, и, не оглядываясь, выходит из комнаты.
Катце поправляет влажную рубашку, застегивает пуговицы. Все, кроме одной – Ясон терпеть не мог застегивать «стоечку» до конца. Потом на миг касается холодного лба губами, пытаясь проглотить ком, застрявший в горле.
В окна врывается порыв ветра – теплый, смешанный с едким дымом выбросов промышленной зоны.
- Знаешь, а ветер сегодня действительно дует с запада… - задумчиво произносит Катце. – Ты был прав. Надо было закрыть окна.
2. От Vague~. Ответ.
Длинная тонкая стрелка дергано ползет по кругу завершая очередной цикл. Часы настолько непривычны - все еще - что он периодически путается в этих разнокалиберных штырьках и цифрах больше похожих на буквы. Но вот... еще немного...
Сейчас.
Периферийным зрением, не сводя с циферблата глаз, Катце улавливает волну дрожи прокатившуюся по неподвижно лежащему на постели телу. И ловит себя на том, что невольно задерживает дыхание и делает судорожный вдох синхронно с ним.
Небо за окном наливается сумраком. Ветер давно уже переменился и теперь врывается в так и не закрытое окно пахнущими дождем порывами.
- Он ушел?
Непривычно сиплый голос Ясона заставляет его вздрогнуть и поежиться... Или это ветер? Надо было все же закрыть окна...
Или не надо было?
- Да.
Шелест ткани говорит ему о том, что блонди поднимается с постели, но взгляд все так же прикован к часам. Зеленоватое свечение римских цифр, все более заметное в густеющей темноте, завораживает. Да и ждал он так невыносимо долго не этого.
Вспыхивает свет и свечение исчезает в четкой черноте линий...
- Что это?
Ясон видимо подошел к зеркалу. Пятно на рубашке давно высохло, но на этой ткани следы остаются даже от дистиллированной воды... почему-то. А выгладить можно только с паром... Малейшая оплошность и надо перестирывать.
Катце молчит и не оборачивается. Он еще ждет.
Внезапный грохот - долгожданный и неожиданный. Это была дверь... Мгновение тишины и снова грохот сопровождаемый витиеватыми матюгами. Это была вешалка... Неверные, но решительные шаги и снова площадная брань. Это был коврик...
Дверь распахивается от удара ногой и, врезавшись в стену, устремляется обратно, но еще один пинок ее открывает снова.
Катце - наконец - отводит взгляд от циферблата и отходит к стене. Так, чтобы можно было видеть обоих.
Рики стоит в проеме - пьяный, в порванной мокрой куртке, с наливающимся синяком на левой скуле - и смотрит дикими глазами. На Ясона. Катце словно и нет в комнате.
Впрочем, оно и к лучшему.
Тишину нарушает только тиканье часов. Ну что за идиотский механизм...
Тик-так... тик-так... Тик-так...
Три стремительных шага и нога в грязном тяжелом ботинке врезается блонди в пах.
Дикий нечеловеческий вой оглашает окрестности.
Вот так!
Довольная ухмылка расцветает на лице рыжего. Он отлипает от стены и, одобрительно похлопав взбешенного монгрела по плечу, покидает комнату.
Все же не зря он не закрыл окна.
Его давняя мечта - услышать как Ясон Минк кричит от боли - сбылась.
Он не жадный - пусть слышат все, кому посчастливилось оказаться поблизости.
3. От Phoenix_A. Отбитая подача.
Катце останавливается посреди гостиной. За спиной – закрытая дверь. Из-за которой не доносится ни звука. Он напряженно прислушивается. Ничего. Просто не верится, что монгрел выдохся после единственной вспышки гнева. Впрочем, Катце его даже понимает. Немного.
Резкое движение воздуха. Бывший дилер оборачивается, и замирает, пригвожденный к месту яростным взглядом. Впрочем, ярость исчезает быстро, оставляя после себя только то, что должно остаться – усталость и растерянность. Рики подходит к нему, бесцеремонно хватает за запястье, и несколько секунд изучает циферблат.
- Эта тварь умерла для меня один час и восемнадцать минут назад, - цедит он сквозь зубы. Потом отпускает руку Катце, и закрывает глаза. – Я не хочу его видеть.
- Рики…
- Ты слышал: для меня он мертв, шутник херов.
- Это была не шутка…
Вчера…
Они два месяца торчали на этой планете, боясь лишний раз высунуть нос из конуры, которая теперь заменяла им дом. И все это время Катце, как проклятый искал выход. Искал возможность. Возможность, которая позволит Ясону остаться в живых. И нашел. О, да! Он нашел. И чуть не выложил все Рики. Но блонди сказал «нет». Они спорили до хрипоты. Три вечера подряд, пока Рики был на дежурстве. Спорили до тех пор, пока Ясон не сказал одну вещь, которая заставила бывшего фурнитура отступить.
«Ничего ведь не изменилось, да, Катце? – по губам блонди скользнула ироничная полуулыбка. – Я не трогал его. Все это время. Ты знаешь, - ему не нужен был ответ. – Я хотел… Всегда хотел, чтобы он пришел ко мне сам. Не потому что ты его привел за руку. Не потому что ему не оставили выбора, - он пожал плечами. – Но он этого не сделал».
Ну что он мог на это ответить?
Но вчера... Вчера Рики, наконец, сдался. Бывший дилер не собирался гадать, что послужило этому причиной. Но когда монгрел спрыгнул со своего любимого подоконника, затушил сигарету, и притормозил возле дивана, на котором сидел Ясон, Катце не поверил своим глазам. Секунда, две… Рики уже отворачивался, когда блонди поймал его руку. Остановил, не дав идти дальше. И вот тогда, нервно усмехнувшись, Рики наклонился, и делал то, чего Ясон от него ждал – поцеловал, легко мазнув губами по губам.
И после этого…
- А ты? – Дарк снова смотрит на него. По выражению темных глаз сложно понять, готов ли монгрел принять случившееся, или нет? – Ты… - кулаки сжимаются, на скулах играют желваки. – Ты всегда был на его стороне. Ты – его шестерка. Его верный пес. Пес, который будет всегда лежать на коврике у дверей его спальни! Ты ведь его любишь? Да? Ну, так забирай! Он – твой!
В наступившей за этим тишине звук пощечины слышится особенно четко.
Рики ухмыляется, стирая указательным пальцем капельку крови с разбитой губы.
- Ты ничерта не знаешь! – зло бросает Катце. – Он мог… не проснуться. Мог! Тебе было бы легче, если бы ты сидел рядом с кроватью один час и восемнадцать минут? – рыжий, наконец, срывается на крик, давая волю накопившимся эмоциям. – Я! Я там был! Даже для меня это было тяжело! А ты… Ты бы смог ждать? – он горько усмехается. С каждым словом его голос становится все глуше. – Смотреть на стрелку часов, отсчитывая секунды? Каждая из которых – это маленький шажок в сторону невозвращения… - Катце с силой проводит ладонью по лицу. – И эти час и восемнадцать минут могли превратиться в вечность.
Возражать глупо. Бессмысленно. Рики тяжело опускается в кресло и закрывает лицо ладонями.
- Господи… - нет, не плачет – все слезы там, на рубашке Ясона. – Я ненавидел себя. И его. Я привык к тому, что он просто брал. Всегда так было. Мог бы взять и сейчас. Но не стал. Смешно... Я думал о том, что два месяца я был рядом с ним. Но не хотел отдавать ему то, что еще осталось, - смеется? Да. Над собой? – И вдруг… Вдруг до меня после третьего стакана доходит, что я весь с потрохами уже давно его! Что я просто, как целка ломался, набивая себе цену! И что в итоге? Я готов отдать сердце, тело, душу, жизнь – все! Только за то, чтобы он был жив. А он жив! Да что ж за блядство такое???
Катце поднимает взгляд на стоящего в дверях Ясона. Блонди еле заметно кивает.
За дверью слышится тихий шепот. Катце падает на кровать, перекатывается, и, уставившись в потолок, достает очередную сигарету. Маленький огонек чертит яркую дугу в темноте.
За окном - молнии ломаными линиями расчерчивают небо. Опять гроза. Хочется открыть окно, впустить в комнату грохот грома и влажный ветер.
Когда-нибудь он простит Рики эти слова. Когда-нибудь. Возможно. Но не сейчас. Слишком больно.
Слишком близко…
4. От Vague~. Играем дальше.
Ему не хочется думать простит ли Рики его самого. За все, что должно было быть сказано. За то, о чем он молчал.
Вдруг, как толчком под ребра, до него доходит, что уже какое-то время за дверью тихо. Как-то подозрительно и надсадно тихо. В желудке с явственным скрипом закручивается пружина напряжения.
- А какого, собственно, хрена? - громко и четко разрезает тишину голос монгрела.
Ну вот... А кто сказал, что будет просто?
Дверь открывается резко и ожидаемо без стука. Глаза в первый миг видят только свет и силуэт.
- Так вот, Катце, - медленно и спокойно произносит Рики, как будто продолжая неоконченный, но ничего не значащий разговор. - Мне было бы легче. Один час и восемнадцать минут - это ничто по сравнению с двумя месяцами ожидания. Один час и восемнадцать минут - это тем более ничто по сравнению с годом. И, поверь мне, один час и восемнадцать минут - это совершенное и абсолютное ничто по сравнению с ТРЕМЯ годами ожидания неизвестно чего! А если собрать все это вместе и еще приплюсовать кое-что по мелочи, то получается, что этот час и восемнадцать минут - вообще капля в море. Но вместо того, чтобы ждать... И, как оказывается, иметь шанс дождаться! Я за это время успел похоронить всю свою жизнь. Потому, Катце, что от нее ничего не осталось. Ни гребаной Амой, ни Бизонов, ни Ясона Минка - чертова-просто-блонди, ни мужчины, которого я вчера поцеловал... Ни даже тебя. Хотя весь этот час и восемнадцать минут я провел в заблуждении, что у меня остался хотя бы ты! Катце.
Катце закрывает глаза. И мучительно четко, как наяву, видит стоящего под дождем, глядящего на слепо распахнутые темные окна... Рики. Рики, который шел к нему.
- Рики...
Видит, как зажигается свет, и в рамке окна, как на экране, возникает ледяное белокурое совершенство и брезгливо разглядывает пятно на своей рубашке...
Сердце сжимает болезненный спазм. Катце нужна вся его сила воли, чтобы прогнать видение и открыть глаза.
- Нет больше Рики. И чтоб ты знал: один час и восемнадцать минут ожидания это ничто по сравнению с часом и восемнадцатью минутами пустоты. Абсолютного вакуума. Да... Я, кстати, за чем вообще вернулся... Ты мне отдаш мои документы, или мне разбираться, как привык?
Катце поднимает голову и теперь уже может четко рассмотреть заледеневшее разбитое лицо монгрела. Холод и пустоту в черных глазах. В глазах, в которых за последние два месяца почти успела вернуться жизнь.
- Рики...
- Что? Не было четких указаний на этот счет? А я-то думал вы давно все успели обговорить. Знаешь, Катце... Ты лучше привыкай думать своими мозгами. Я слышал, у тебя это когда-то неплохо получалось.
- Рики.
- Нет? Ну и ладно. Все, Катце, не поминай лихом. А... впрочем, как знаешь.
- Да подожди ты! И заткнись наконец!
Монгрел хмурит брови, складывает руки на груди и выжидающе на него смотрит. Молча. Катце, так же молча, включает торшер и роется в ящике тумбочки. Чрез минуту он кидает Рики небольшой пластиковый пакет - паспорт, личная карта и кредитка. Тот придирчиво разглядывает содержимое, и кредитка секунду спустя предсказуемо летит обратно.
- Спасибо, - Рики улыбается одними губами. - Остальное тоже выкину при первой возможности.
Сердце ноет так, что трудно дышать.
- Ты что... Уйдешь прямо вот так? - голос от чего-то срывается на хрип. - Дождь... И ты весь мокрый... - Боги! Что он несет?! Точно пора бы заткнуться... Всем.
Брови монгрела взлетают в почти неподдельном изумлении.
- Катце, тебе не фурнитуром надо было устраиваться, а сестричкой в Гардиан, - говорит он, все так же холодно и безжизненно улыбаясь. - Если тебе так неймется, вон постирай своей пластиковой кукле штаны. И рубашку. - улыбка становится шире, а безразличие в черных газах еще глубже и беспросветнее.
Засунув документы во внутренний карман мокрой порванной куртки, Рики разворачивается и уходит. Не проронив больше ни слова. Даже не взглянув в сторону стоящего памятником самому себе посреди гостиной блонди.
Катце закрывает лицо рукам, готовясь услышать как захлопывается за монгрелом входная дверь. Но кроме звука удаляющихся шагов, шума дождя и ветра... Нет ничего. Он медленно опускает руки. Усталость накатывает безжалостными волнами, грозя затопить с головой. Как потоп который творится на улице.
- Ясон, - он почти шепчет, - ты теряешь время. Это не Амой, и я не поручусь, что до полуночи он все еще будет на этой планете.
- Почему ты думаешь...
Катце обрывает блонди на полуслове - впервые в жизни:
- Почему я думаю?! Он не закрыл дверь, идиот! Почему бы ТЕБЕ хоть раз не подумать?! Он не закрыл дверь, - повторяет он уже в пустоту продуваемого всеми ветрами дома. - А я чертовы окна...
5. От Phoenix_A. Вернуть подачу.
Секунда, другая… Какого черта? Откуда ощущение, что он не один? Катце поворачивается лицом к двери.
- Зря я сказал, что ничего не изменилось, - тихо, с какой-то странной, отстраненной улыбкой произносит блонди, входя. Рубашка на нем сухая.
- Ты…
- Что? – синие глаза смотрят на него спокойно.
- Ясон, другого шанса не будет, - в голосе Катце отчетливо слышится раздражение. – Он покинет планету. Покинет систему. Я не смогу его найти. Не отсюда. У меня больше нет контроля над подведомственной территорией!
Тишину нарушает только шум дождя. Отчетливый стук капель, разбивающихся о подоконник. Ветер опять переменился.
- Ну, так беги, - Ясон отступает в сторону, освобождая дверной проем, и прислонившись к стене, складывает руки на груди. – Беги.
- Ты в своем уме? Он…
- Ты теряешь время.
Прикрыв глаза, Катце на секунду замирает, а потом… Словно почувствовав, как внутри разжимается туго скрученная пружина, выпрямляется, и делает, наверное, самый рискованный шаг в своей жизни. Первый шаг.
Пройти мимо блонди оказывается сложней всего.
- Ясон…
- Иди.
Срываясь на бег, он уже понимает, что дороги назад нет. Ступеньки. Сколько их? Один лестничный пролет, другой, третий… пятый. Впереди – стена дождя, холод, и тонкий темный силуэт, мелькнувший в свете фонаря.
Блонди подходит к окну, и вдыхает напоенный грозовой влажностью воздух.
Все изменилось. Но когда? Когда он понял, что способен отпустить этих двоих?
Рики идет недостаточно быстро, чтобы его было невозможно догнать. Он не свернул в ближайший проулок, который мог бы вывести его в район торговых комплексов, где затеряться – пара пустяков.
Так когда он понял, что может их отпустить? Неужели вчера, когда Рики поцеловал его? Когда он осознал, что все изменилось уже очень давно. Еще три месяца назад, на шаттле, увозящем их на корабль с неуместным для торгового судна названием «Звездная россыпь». Все, с чем стоило бороться, чему стоило идти наперекор, осталось там.
Ясон видит, как Рики останавливается, услышав, видимо, торопливые шаги за спиной. Но не оборачивается. Катце тоже останавливается, так и не сделав двух последних шагов. Секунда, две… Рики все же оборачивается, и даже, несмотря на расстояние, Ясон прекрасно различает выражение удивления на лице своего бывшего пэта. Катце что-то говорит. Рики слушает, потом делает один шаг навстречу, и бьет наотмашь. Возвращает подачу.
- Неужели я так ошибся? – задумчиво произносит блонди.
Ох, как порой мгновения любят растягиваться в бесконечность! Ясон знает, чувствует, что это последнее было для бывшего фурнитура длинной в целую жизнь. Но оно прошло. И вот Рики уже тянет его за ворот рубашки, заставляя нагнуться, и целует. Почему-то верится то, что поцелуй легкий, почти неощутимый. Извинение за причиненную боль.
Ясон отходит от окна, возвращается в свою комнату, вытаскивает из шкафа уже собранную сумку, кидает во внутренний карман документы и деньги – свою часть, из тех, что им уже удалось обналичить. Надевает короткую кожаную куртку и перчатки… И оглядевшись, улыбается.
Оглянувшись в последний раз на закрытые окна, за которыми все также бушует стихия, блонди закидывает сумку на плечо, и закрывает за собой дверь.
Промокшие до нитки, слишком занятые собой, они не замечают ни высокой фигуры, вышедшей из подъезда, ни того, что в их квартире закрыты все окна. Для них больше не существует прошлого. Они не думают о будущем. Для них существует только здесь и сейчас. Переплетенные холодные мокрые пальцы, робкая, еще пугливая по молодости надежда в глазах, и ощущение легкой эйфории, позволяющей без страха смотреть в будущее. Каким бы оно ни было.
6. От Vague~ ... ... ... !!!)))
Сколько нужно блонди, чтобы напиться? Оказывается, слишком много. Больше, чем желудок может вместить за раз. И даже за два раза. И даже, черт подери, за три...
Он хочет попробовать все. Как порвавший цепи зверь не может насытиться хлестом травы по морде, шумом ветра в ушах, пружинящей неровностью земли под лапами.
Он чувствует это так.
Он, наверное, этого не осознает, но последние двенадцать часов ведет себя, как подросток сбежавший из дома. Впервые.
Единственное, что он обходит стороной - сознательно и жестко - это синтетические наркотики. Все остальное - можно.
И нужно!
Он празднует свое освобождение. От всего.
Мир вокруг него меняется. Медленно, но неотвратимо. Неохотно, но бесповоротно.
Или это его восприятие? Меняется... А... Не важно!
Он улыбается. Широко. По-настоящему. И видит улыбки в ответ. Искренние. Впервые...
Он им нравится! Всем. Странное щекочущее чувство поднимается откуда-то из самых его глубин, чтобы лопнуть как радужный мыльный пузырь прямо в голове. И окрасить весь мир во все вообразимые цвета. И в парочку невообразимых. И он смеется...
Но всему бывает предел. Даже для организма блонди существует некая грань. И он понимает, что переступил ее. Уже переступил. Слишком поздно. За долю секунды до отключки сознание охватывает паника. Это так... чрезмерно похоже на то, что совсем недавно ему довелось пережить. Пережить! Почему же тогда он не боялся? Почему именно сейчас?
Почему...
Почему...
Почему ему так... Плохо? Нет, не то. Отвратительно? Опять не то. Паршиво, сказал бы Катце... Но... нет. Швах, сказал бы Рики... И был бы прав. Полный швах.
Он в темной жаркой и душной... центрифуге. Весь, совсем не давно, прекрасный и новый мир сжался до расплющенного, страдающего комка плоти, которым является он.
Реальность возвращается к нему со звука. Невыносимо громкого, протяжного и низкого. Как стон. Запоздало он понимает, что это его собственный... Стон. Никогда еще он не чувствовал себя так...
Хреново.
Потом в мозг заползает шепот. Муторно и навязчиво. Медленно приобретая членораздельность.
- ...потому, что он обезвожен!
- Но его вывернет на изнанку!
- Ну и что?! Так ему и надо! Заодно и желудок прочистит!
- Все можно решить парой уколов!
- Парой?! Как же! Парой дюжин! И где будет в этом воспитательный момент?
- Ну что ты никак не можешь успокоиться, а? Выбери уже одно из двух: или любишь, или ненавидишь!
- Иди ты, Катце, на-фиг! За эти двенадцать часов я чуть не поседел! Когда он проснется, я заставлю его сожрать все часы в доме - и наручные, и настенные, и даже напольные в гостиной! Вместе с мятником!
- Я же тебя предупреждал, что это будет долго. Можно было спокойно первые десять часов переждать! Он же все время двигался по кругу: паб у реки, салун у фонтана, ночной клуб на площади и по новой...
- А когда он чуть не навернулся с моста? Когда хотел угнать байк? Когда его хотели обокрасть в той подворотне? Когда поперся в фонтан и тебе пришлось отвлекать полицейских, а мне компанию озабоченных девиц? А? А!?
От этих настырно лезущих в уши яростных тихих споров мир делается одновременно и лучше и хуже. Это все так ново - стыд и одновременно тепло, чувство защищенности и какая-то растерянная досада.
Вслед за слухом возвращается осязание. Он лежит на постели. Той же самой, которую за долгие два месяца успел почти ощутить своей. Той же самой, на которой ждал. Ситал часы до рассвета. Минуты. Утекающие секунды. Каждую ночь. Ждал и ждал. Рики. Смерть. Все вместе. И еще чего-то. Непонятно чего.
Может, именно этого?
Слева кто-то прижимается ближе, в жару непрекращающейся дискуссии отпихивает его локоть и бесцеремонно закидывает колено ему на бедро. Справа кто-то другой, навалившись почти всем телом, сердито тычет пальцем ему в грудь, что-то яростно доказывая оппоненту.
Дождался...
- ...и теперь белобрысый тупица дрыхнет тут уже третий час, периодически мычит, как рожающая корова, и не желает просыпаться! - шипит тот, который справа.
- И много ты встречал рожающих коров? - фыркает тот, который слева.
- Ты удивишься, Катце! Честное слово, удивишься! Насколько оно похоже... Это... М-м-м-у-у-у!!!
- Ш-ш-ш!..
- Не шикай мне!
- Но зато вспомни, как он улыбался, - мечтательно тянет, тот который... Катце.
- Ага... Улыбался, - в тон ему отвечает второй, который... Рики. - Как дебил!
- Да тише ты! Пусть поспит еще немного. Даже блонди нуждаются в отдыхе после такого...
- Нуждаются?! А мы не нуждаемся, да?! У меня такое чувство, что я теперь уже никогда не смогу заснуть!
- Да хватит уже орать! Я не глухой! Пока. А он - тем более!
- Это он не глухой? Он?! И ты?! Да вы оба тупые бревна! Бесчувственные...
Спор обрывается на полуслове. Теперь они оба практически на нем лежат, цепляются за него и друг за друга, и... Какие-то очень подозрительные звуки... Они чего?! Прямо на нем... Целуются???
Это несравнимо ни с чем... Ни с каким пэт-шоу! Ни-с-чем!!!
Тишину нарушают только звуки хриплого прерывистого дыхания - слева и справа. И грохот сердца - в самом центре его существа.
Это нестерпимо!
Ясон осторожно, совсем чуть-чуть приподнимает веки. Только чтобы резко снова зажмуриться под двумя возмущенно-пристальными взглядами.
- И давно ты не спишь? - уже не понижая голос, укоризненно спрашивает Катце.
Ясон прочищает горло, обдумывая чего бы соврать, но так ничего и не успев придумать, внезапно распахивает глаза, потому что...
- Уже достаточно давно, - вместо него отвечает Рики, сварливый тон которого совершенно не вяжется ни с довольным выражением лица, ни с действиям...
- Да? - глаза рыжего сужаются в наигранном недоверии, и его рука присоединяется к руке монгрела... Прямо там! А потом - везде...
- Да, - выдавливает Ясон с тяжелым вздохом, снова закрывает глаза и пытается расслабиться. В их руках. Под их ласками, взглядами...
Похмелье вместе с напряжением уходят куда-то на задний план, а потом и вовсе растворяются, забываются в покое и тепле, в растущем желании, в удовольствии.
Мир изменился. Стоило только раз потерять контроль и мир изменился до неузнаваемости. Наверное слишком радикально... Но ему нравится - этот новый мир.
Хотел ли он этого? Нет. Он даже не мог себе вообразить... подобное. Однако, Ясон Минк осознает, это - именно то, что ему всегда было нужно.
Нет слов. Нет даже мыслей. Их время еще придет.
Но потом.
После...
В настежь распахнутые окна врывается ветр - снова западный - теплый, смешанный с едким дымом выбросов промышленной зоны. Но никому до этого нет дела.
В кои-то веки.